|
Двенадцатому году предшествовала невиданная до того по величине комета, вызвавшая много противоречивых суждений среди суеверного народа. "Разные были толки тогда о ней. Многие видели в ней недоброе предзнаменование, считали, что это пред великим бедствием Господь посылает русским знамение, чтобы мы покаялись и обратились к Нему".
В начале июня Бонапарт переступил через российскую границу. Русской земле, давно не обагряемой кровью, пришлось пресытиться ею, как некогда, во времена монголов и Литвы.
- Идут против России, - сказал в ту пору один из архимандритов, - вернее сказать, ПРОТИВ ЦЕРКВИ ХРИСТОВОЙ, ибо русский народ-богоносец, В НЕМ ХРАНИТСЯ ИСТИННАЯ ВЕРА ХРИСТОВА.
В Петербурге ожидали войны, хотя и не были к ней приготовлены: казна была разорена прежнею войною с Турцией.
Но, почувствовав смертельную угрозу, восстала вся Россия как один человек. Торжественный обет Александра не вступать ни в какие переговоры с Наполеоном, пока хоть один человек из неприятельской армии будет в пределах России, нашел отголосок в каждом русском, возвратил государю прежнюю безусловную любовь и безграничную веру в него.
Когда он явился в Москве, грустный, подавленный тягостью совершающихся событий, один из толпы, посмелее других, из купцов, подошел к нему и сказал: "Не унывай! Видишь, сколько нас в одной Москве, а сколько же по всей России! Все умрем за тебя". Он передал словами то, что было на сердце у каждого.
Народное чувство было пробуждено. Посрамление родной земли и церкви - самая злая из всех бед, и горе врагу, который не умеет уважать этого народного чувства.
В пору всеобщего неприятия иноверцев, неприязни даже к имени иностранному Александр уступил народу и поставил командующего русской армией генерала Барклая-де-Толли в подчинение Кутузову. Отправляя престарелого фельдмаршала главнокомандующим, император сказал ему: "Ступай спасать Россию!"
Государь предоставил славу этого спасения русскому человеку.
В Петербурге ожидали Наполеона. Готовились к эвакуации. Запасали лошадей, чинили лодки. На монетном дворе день и ночь перечеканивали в монету золото и серебро, пожертвованное на ополчение.
Ввиду угрозы, нависшей над Петербургом, решено было художественные ценности Академии художеств вывезти в Петрозаводск. 18 сентября 1812 года, на двух дашкоутах и яхте, отбыли из северной столицы 227 ящиков форм с античных памятников, скульптуры, картины и рисунки. До Петрозаводска, однако, дойти судам не удалось из-за тяжести груза и сильных морозов. Зазимовали в одной из северных деревень. В самой Академии делались приготовления к эвакуации учеников.
Бонапарт торжествовал, когда, вступив в Москву и поселившись в Кремлевском дворце, вообразил себе, что со взятием русской столицы покорит и всю Россию; но не тут-то было: с этого времени и начались все его бедствия.
"И неудивительно, - скажут позже люди, - потому что Господь поруган не бывает, а французы ругались над нашею кремлевскою святыней: обдирали иконы и иконостасы и перетапливали в слитки добытое ими серебро".
- Господь, наведший на нас свой праведный гнев, не предал нас в руки врагов наших, - говорили старики, - но, наказав, паки умилосердился над нами.
События двенадцатого года заставили каждого вспомнить, какого он роду-племени.
В 1813 году Андрей Иванович писал и образа для церкви Двудесяти апостолов, что на углу Почтамтской улицы. Настоятель храма был человеком сердечным, знающим. Иногда заводил разговоры о Дворе, Государе, дне сегодняшнем. Слушать его было интересно.
- Благочестив государь, да суеверен, - говорил батюшка. - Сказывают, поутру, вставая, всегда обувает левую ногу и непременно на нее становится, потом подходит к окну, как бы холодно во дворе ни было, отворит его и с четверть часа стоит, освежаясь воздухом. Он называет это брать воздушную ванну. - Батюшка замолкал и вдруг переменял тему разговора: - А вот Голицына милует. Милует, - повторял он, глубоко задумавшись. (Голицын был покровителем библейских обществ, стремившихся заменить руководство церкви непосредственным самопросвещением христианина по Библии и с помощью целой массы мистических книжек, распространявшихся по всей России.) А ведь Голицын, почитай, всех архиереев наших сменил в Синоде, - продолжал священник. - Не соответствует новому времени.
Настоятель храма был прав. К несчастью
русского образованного общества, живя целое столетие чужым умом,
оно совсем отстало от своей русской жизни. События двенадцатого
года, бедствия, обрушившиеся на Россию, были для нее горнилом очищения
от ее недавних галломанских увлечений. Но хотя начался период реакции
против либерального движения XVIII века, реакцию свою общество стало
выражать в чужих же, иностранных формах: отставая от французского
вольнодумства, оно обратилось за религией не к своему русскому православию,
а к протестантскому мистицизму квакеров, гернгутеров и других. Государь
хотя и начал тяготеть к религии после событий двенадцатого года
и ездить по монастырям, но более находился под влиянием Голицына.
* * *
Академия художеств, после кончины своего президента - графа А.С. Строганова, событий двенадцатого года и несколько лет неудачного руководства вице-президентом П.П. Чекалевским, который неохотно занимался хозяйственными вопросами, впала в огромные долги и испытывала бедственное положение. Здание было в полном упадке, ученики брошены в нищету, одежда, пища и ученье, - все требовало внимания. Скудость содержания сказалась и на недостатке должных учителей.
Академия пришла в такое состояние, что требовалось вмешательство извне. Тогдашний министр - князь А.Н. Голицын учредил в 1816 году специальный "Комитет для рассмотрения нужд Академии". Возглавил комитет тайный советник, "правящий должность государственного секретаря" Алексей Николаевич Оленин, которому суждено было стать 17 апреля 1817 года президентом Академии художеств.
Ему шел 54-й год, когда он занял этот важный пост. Баловень судьбы (на него в свое время имела случай обратить внимание императрица Екатерина II) Алексей Николаевич быстро возвышался все же не только благодаря связям, умению пользоваться расположением высоких особ и удобными моментами, но и благодаря своему выдающемуся по тому времени европейскому образованию, рано сложившемуся уравновешенному характеру и многим редким качествам души и ума.
В числе друзей А.Н. Оленина были Г.Р. Державин, И.А. Крылов, Н.И. Гнедич. Дом его посещали Карамзин, Батюшков, Плетнев, Пушкин, художники Боровиковский, Гальберг, Егоров, Кипренский, Лосенко, Мартос…
Всегда корректно относившийся к своим служебным обязанностям, Оленин с особым рвением принялся отправлять свою новую должность президента академии художеств. Но сколько ему предстояло сделать!
Существующие порядки в Академии, разгул, которому втайне предавались его соученики, бессистемность в преподавании общеобразовательных предметов, которые приводили к тому, что, получая диплом, художники оставались людьми непросвещенными и темными, сказались на отношении Александра Иванова к Академии. Отвращение к ней, не скрываемое в продолжение всей его жизни, похоже, пробудилось в нем с первых дней обучения в ее классах.
Вступление в должность президента Академии художеств А.Н. Оленина стало скоро сказываться. Всем прежним беспорядкам и вольности наступал конец.
Высшее художественное учреждение России будто бы проснулось вдруг от спячки, и все увидели в каком они положении.
Оленин сделал попытку ввести археологию в общий курс художественного образования. Открыт был манекенный класс, где манекенов одевали в римские и греческие костюмы. Появились греческие шлемы и латы, сделанные из латуни, римские туники…
В 1818 году вице-президентом назначается действительный тайный советник А.Ф. Лабзин.
Человек энергичный, хорошо знающий природу человеческого характера, он выгодно отличался от людей своего круга. С учениками обходился вежливо и ласково, а всех поставленных выше терпеть не мог. держал себя с ними грубо и дерзко. Слыл либералом. Еще студентом Московского университета он подпал под нравственное влияние кружка московских масонов Новикова и Шварца, был принят в их "семинарию" из которой вынес то нравственно-религиозное, мистическое направление своей духовной деятельности, которое сохранил на всю жизнь. Будучи принят в общество мартинистов, он быстро пошел в чинах.
Издатель известного журнала "Сионский Вестник", ученик Шварца, А.Ф. Лабзин основал масонскую ложу "Умирающего Сфинкса" и возглавил одно из течений масонства.
Противники Лабзина обвиняли его в том, что статьями своего журнала, отрицая необходимость церковной обрядности и форм, он подрывает уважение к церкви, отрицает необходимость принадлежности к ней и вводит учение, противное обрядам и установлениям Вселенских Соборов.
Но были у Лабзина и сторонники, большею частью люди влиятельные. для повышения собственного статуса, а особенно для придания себе силы в глазах своих противников, он стал ходатайствовать о производстве своем в тайные советники и о назначении сенатором. Правда ходатайство оказалось безуспешным, однако 12 января 1818 года Лабзин был назначен вице-президентом Академии художеств.
ЛАБЗИН ПРИГЛАШАЛ К СЕБЕ ВОСПИТАННИКОВ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ. ОН УЧИЛ ИХ ПЕТЬ РУССКИЕ ПЕСНИ, УСТРАИВАЛ ДОМАШНИЕ СПЕКТАКЛИ, В КОТОРЫХ ИГРАЛ И САМ. ПРОЯВЛЯЯ ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ К СВОИМ УЧЕНИКАМ, ОН ПРИ ЭТОМ ВЫПЫТЫВАЛ ИХ МНЕНИЯ И БЕЗ УСТАЛИ ВЕРБОВАЛ "ПРОФАНОВ".
Нетрудно предположить, что хорошо поставленное в художественном отношении преподавание, в идейном (Лабзин следил за педагогической стороной академической жизни) НЕ ВСЕГДА ОТВЕЧАЛО РУССКИМ НАЦИОНАЛЬНЫМ ТРЕБОВАНИЯМ И ИНТЕРЕСАМ.
В какой-то степени это можно объяснить, что в Академии в ландшафтной, к примеру, живописи вершиной долго считался чисто космополитический пейзаж. Пейзаж выражает особьенности национального характера живописца. Русский же характер сковывался как методикой преподавания, так и системой мировоззрения, проповедуемой чиновниками Академии.
Трудно утверждать, что создание национального пейзажа, обращение к отечественной истории тормозилось влиянием таких людей, как А.Ф. Лабзин, но невозможно и отрицать, что ОСОЗНАНИЕ ХУДОЖНИКОМ СЕБЯ КАК ЧАСТИЦЫ РОССИИ, стремление к познанию ее настораживало вице-президента и он ВСЯЧЕСКИ ГАСИЛ ПОДОБНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, возникающие в стенах Академии, хотя и пел с учениками русские песни.
В картинах академистов, по замечанию современника, звучала полифония, тут слышалась и католическая, и протестантская музыка. НЕ БЫЛО СЛЫШНО ЛИШЬ ПРАВОСЛАВНОГО ПЕНИЯ.
А.Ф. Лабзин настолько уверился в своих силах, что весьма решительно однажды воспротивился избранию общим собранием Академии почетными любителями лиц, приближенных к государю.
13 сентября 1822 года, на заседании совета академии художеств, А.Н. Оленин заявил о предстоящих выборах трех почетных любителей и предложил к избранию графа Гурьева, графа Аракчеева и графа Кочубея. Лабзин бы против, особенно, не жаловал графа Кочубей и на возражение Оленина, что граф Кочубей - лицо близкое к государю, заявил, что если достаточным поводом для избрания в почетные любители может быть признана близость к особе государя, то он, в свою очередь, может предложить не менее близкое лицо, а именно - лейб-кучера Илью Байкова.
Весть об этом быстро распространилась по Петербургу, и уже 19 сентября граф Милорадович попросил Оленина уведомить его письменно о том, что произошло. Дело приняло официальный оборот, и умолчать о нем, как намерен был поступить Оленин, стало невозможным.
Милорадович поспешил известить о случившемся государя Александра Павловича, находящегося в Вероне, и не забыл прибавить, что А.Ф. Лабзин с возмущением высказывался о закрытии масонских лож, заявлял: "Что тут хорошего? Ложи вреда не делали, а тайные общества и без лож есть".
Государь нашел время заняться "наглым поступком" Лабзина. Было приказано "немедленно отставить его вовсе от службы, ибо подобная дерзость терпима быть не может".
По отставке А.Ф. Лабзина должность вице-президента занял Ф.И. Толстой, в свое время также возглавлявший масонскую ложу.
<<<
Назад________Читать далее >>>
|
